Позывные — «02» - Кудрат Эргашев

Девушка открыла глаза, тускло посмотрела на пришедших, но спустя минуту глаза ее пояснели, зажглись, впустили в усталый мозг беспокойный и горячий мир.

— Как вы себя чувствуете, Люция? — спросил Соснин.

— Спасибо. Сейчас лучше. — Она помолчала и попросила: — Зовите меня Люсей.

— Почему? — не понял Туйчиев.

— Так все меня зовут, я привыкла к этому имени.

— Прекрасно, — подхватил Соснин. — Люся так Люся. Имя вполне подходящее.

Больная слабо улыбнулась.

— Скажите, Люся, в чемоданчике были какие-нибудь ценности? — начал Туйчиев.

— Нет, — отрицательно покачала головой Люся.

— Мы так и думали, — ободряюще улыбнулся Соснин. — Припомните, пожалуйста, о чем вы говорили в дороге с шофером?

Калетдинова напряглась, пытаясь вспомнить, но по всему было видно, что это ей не удается. На лице девушки отразилась досада. Врач многозначительно кашлянула. Николай забарабанил пальцами по колену, чуть слышно произнес:

— Все ясно…

— Вы любите музыку, Люся? — спросил Туйчиев, меняя тему.

— Очень.

— А какая вам нравится больше — классическая или легкая?

— Знаете, та и другая, но классическая мне ближе.

— Ходили на концерты?

Соснин понял замысел друга: исподволь подойти к магнитофонной записи и ее владельцу.

— Старалась не пропустить ни одного. Правда, не всегда получалось. Знаете, — оживилась она, — мы ходили даже на отчетные концерты в консерваторию.

— Кто мы? — поинтересовался Арслан.

— Я и… — Люся запнулась, но тут же добавила, — девочки из группы.

— Только ли девочки? — шутливо спросил Соснин.

— Ребята к классике равнодушны…

«А он? — подумала Калетдинова, устало закрыв глаза. — Ему нравилась классика. — При воспоминании о нем, она чуть заметно улыбнулась. — Милый, любимый… Где ты сейчас? Мне так плохо. Помнишь, ты называл меня березонькой, и мир был прекрасен. Почему ты не приходишь? Рассердился… Но разве можно сердиться на любовь? Глупенький…»

— Вам нехорошо? — донесся до нее голос врача.

— Нет, нет. Просто очень ярко светит солнце. Пожалуйста, задерните штору…

Туйчиев вопросительно посмотрел на Рахиму Хакимовну. Она кивнула, разрешая продолжать беседу.

— А кто ваш любимый композитор? — возвратился снова к теме о музыке Арслан.

— Как вам сказать? Каждый хорош чем-то своим.

— Ну, например, магнитофонные записи, пластинки классической музыки вы собирали, отдавая предпочтение каким-то определенным или одному из композиторов?

Калетдинова удивленно вскинула брови:

— Я этим не занималась… Я любила слушать, но не коллекционировать, — пояснила она. — У меня и магнитофона нет.

— А проигрыватель?

— Тоже нет.

— И все же, Люся, я повторяю свой вопрос: какому композитору вы отдаете предпочтение? — Туйчиев настойчиво шел к поставленной цели.

Юлдашева недоумевала.

«И что это они о музыке да о музыке? Можно подумать, что они не следователи, а музыканты. Ведь все ясно: девушку ограбили, чуть не убили — так вот и выясняй. А им какой-то композитор нужен, как будто если она его назовет, то сразу поймают грабителя! Чудеса да и только».

— Пожалуй, Гайдн, — подумав, ответила Калетдинова.

— Прекрасный композитор, — согласился Николай.

— А что вам больше всего нравится у Гайдна? — уточнил Арслан.

— Мне? — переспросила она. — «Прощальная симфония». — Грусть отразилась в ее зеленых глазах, она закрыла их и отвернула голову.

«Тогда внезапно пошел дождь, поэтому мы зашли к нему, — опять нахлынули на нее воспоминания. — Кофе, который он заварил, был так ароматен и вкусен… Потом… Потом он обнял меня и, целуя, сказал: «Закрой, березонька, глаза и только слушай…» Он включил проигрыватель. Какая чудесная была музыка. Не открывая глаз, я спросила: «Что это?» — «Симфония Гайдна, симфония нашей любви», — ответил он и погасил свет… Я осталась у него… Он был сама нежность. А потом… Почему он охладел ко мне? Нет, он ласкал и целовал меня, но это было уже не настоящее, не как прежде… Почему же? Когда это случилось? Да, я сказала ему, что у нас будет ребенок, значит, он теперь мой навсегда… Боже! Что он тогда говорил? Это было кошмарно!.. Ах, да! Он все упирал в материальную обеспеченность, вернее — необеспеченность, свою и мою. Его нельзя было узнать! Я тянулась к нему, а он отталкивал меня… Боже мой! Зачем я только стала угрожать ему? Зачем я сказала, что никогда не избавлюсь от ребенка, никогда не убью свое дитя? Но ведь и в самом деле — я люблю его и хочу иметь от него ребенка. Он испугался, он стал невыносим и потребовал, чтобы я перестала его преследовать…»

Калетдинова открыла глаза. Они были полны слез, гримаса страдания исказила ее лицо. Туйчиев и Соснин уже не сомневались, что избрали правильную нить беседы. Где-то здесь, совсем рядом, лежит разгадка этой истории с симфонией Гайдна, записанной на пленке взорвавшегося магнитофона.

Соснин порывался задать Калетдиновой еще несколько вопросов, — они ведь не выяснили, кто такой Алексей, — но врач была неумолима. Напрасно он шептал Юлдашевой, что хочет спросить совсем о другом, Рахима Хакимовна решительно направилась к двери, приглашая их с собой.

Уже у дверей Туйчиев вдруг повернулся, подошел к кровати больной и, показав на средний палец левой руки, спросил:

— У вас здесь было колечко.

— Семейная реликвия, досталось от бабушки… Бриллиантовое, очень красивое, — вздохнула она и разгладила след от кольца на пальце.

— Где же оно?

— Не знаю, — Люся показала на голову и вяло улыбнулась.

— Арслан Курбанович! — нетерпеливо позвала Туйчиева врач.

— Иду, иду, — отозвался он и приветливо махнул девушке рукой. — Поправляйтесь, мы еще увидимся.

* * *

Несмотря на всю очевидность совершенного, ребята отрицали факт ограбления Лялина. Магнитофон отсутствовал, и это вселяло в них уверенность. Их расчет, в общем-то невинно-детский, строился на количественном соотношении доказательств: их трое, а Лялин один. Значит, правда на их стороне и поверить должны им.

И Славка и Колька не раз порывались рассказать следователю всю правду и сбросить с себя тяжкий груз, давивший душу все это время, но их удерживало от этого шага мальчишеское понимание товарищества, и они упорно ни в чем не хотели признаться. Димка же решил твердо: ни слова, а то ему худо придется.

Их молчание задерживало расследование по взрыву. Туйчиеву и Соснину важно было выяснить дальнейшую судьбу магнитофона — в чьи руки он попал потом. Только проследив до конца путь этого злополучного магнитофона, можно было выйти на преступника. Сами мальчики исключались: вахтер Гурина никого из ребят не опознала, связи с Калетдиновой у них никакой не было.

И вместе с тем именно этот магнитофон, который Димка отобрал у Лялина, предназначался в итоге, со своим смертоносным зарядом, Калетдиновой.

Путь к неизвестному, доставившему магнитофон в институт, могли открыть только ребята, но они молчали. Необходимо было срочно выйти из этого тупика.

Арслан собрал их вместе, посадил перед собой, внимательно ощупывая взглядом каждого. Мальчишки смотрели по сторонам, изучая стены кабинета.

— Давайте говорить как мужчины, — предложил Арслан.

Ребята удивленно посмотрели на следователя, а Колька насмешливо спросил:

— А это как же?

— На равных, — спокойно разъяснил Арслан.

Колька заерзал на стуле. Димка продолжал оставаться безучастным и сидел, понурив голову, а Славка недоверчиво заявил:

— Не получится. — И, усмехнувшись, добавил: — Мы же — дети…

— Получится, — уверенно произнес Арслан. — Да и какие вы дети, если школу кончаете? Но мне хотелось, чтобы сейчас, в этот момент, вы успешно сдали самый важный экзамен — на человеческую зрелость.

Арслан поднялся из-за стола, взял стул и подсел к ребятам.

— Слушайте, — решительно сказал он, обращаясь к мальчишкам. — 13 января в пединститут пришел молодой человек. Сославшись на занятость, он попросил вахтера тетю Клашу передать посылку студентке Калетдиновой. В посылке был магнитофон… — От взгляда Туйчиева не укрылось, как при этих словах вздрогнул Димка. Колька закрутил головой, и Славка еще больше вжался в стул. — Это был тот самый магнитофон, который ты, Дима, вырвал у Лялина. Калетдинову не нашли, так как она уехала на каникулы, и потому решили временно сдать его на хранение. Комендант оказался человеком дотошным: пока не проверю исправность магнитофона, заявил он, ни за что его не возьму, быть может, он поломан, а с меня потом будут требовать. Никто не возражал. Но когда магнитофон включили… — Арслан нарочно сделал паузу, внимательно следя за выражением лиц ребят, — раздался взрыв…

Изменившись в лице, Славка вперил в Туйчиева острый взгляд.